Из рассказов отца Павла

«…То звезда младенца и Царя Царей»

Есть особенные истории, которые называют святочными. Святки празднуются от Рождества до Крещенья, и это время считается на Руси святым, чудесным.
Рассказы отца Павла о своем монастырском детстве – это, конечно, тоже святочные рассказы, даже тогда, когда действие происходит в будничные дни.
А святочные они потому, что в них рассказывается о мальчугане из бедной семьи, которому Господь посылает радость. Это и есть самое святочное чувство.
Но случались и обиды – даже и в монастыре…

Очень любил Павелка ходить на коляды в Рождество и Святки. По монастырю ходили так – сначала к игумении, потом к казначее, потом в благочинной и ко всем по порядку.

И он тоже заходит к игумении:
– Можно поколядовать?
– Матушка игумения! – кричит келейница. – Тут Павелко пришел, славить будет!
«Это я-то, Павелко, на ту пору годов шести, – рассказывал батюшка. – В келью к ней не пускают, потому в прихожке стою. Слышу голос игумении из кельи: Ладно, пусть славит!» Тут я начинаю:

Славите, славите,
Сами про то знаете.
Я Павелко маленькой,
Славить не умею,
А просить не смею.
Матушка игумения,
Дай пятак!
Не дашь пятак,
Уйду и так.

Чуть погодя слышу голос игумении: «Онисья! – келейница у ней была. – Дай ему цолковый!»

Ух-х! А цолковый, знаешь какой? Не знаешь! Серебряный и две головы на нем – государь Император Николай Александрович и царь Михаил Феодорович, были тогда такие юбилейные серебряные рубли. Слава Богу!

А дальше я к казначее иду – процедура целая такая… Казначеей была мать Поплия. Даст мне полтинничек, еще и конфет впридачу».
– Ох, и хитер ты был, отец Павел! – перебивает батюшку его келейница Марья Петровна. – Нет-таки к простой монахине идти! А все к игуменье, казначее!

– У простых самих того.., сама знаешь, Маруся, чего! Цолковый у них, хоть и целый день ори, не выклянчишь, – отшучивается отец Павел и продолжает свой рассказ:
«От казначеи – к благочинной. Сидит за столом в белом апостольнике, чай пьет.
– Матушка Севастиана! – кричит ей келейница. – Павелко пришел, хочет Христа славить!
Она, головы не повернув, говорит:
– Там на столе пятачок лежит, дай ему, да пусть уходит!
– Уходи! – всполошилась келейница. – Недовольна матушка благочинная!

И уж больше для благочинной, чем для меня, возмущается:
– Ишь, сколько грязи наносил, насляндал! Половички какие чистые, да стиранные! Уходи!

Развернулся, не стал и пятачок у ней брать. Ладно, думаю… Вот помрешь, по тебе тужить не буду! И в колокол звонить не пойду, так и знай, матушка Севастиана! А слезы-то у меня по щекам рекой… Обидели…»

Дальше